Блог Кати Калины

Пока тихий Мюнстер на Северо-Западе Германии пил глювайн на рождественских базарах и скупал яблоки в карамели для новогодних подарков, русские журналисты лазили по свинофермам пытаясь узнать, что же это за зверь такой - мясо из Вестфалии.

Америка, Аргентина, Бразилия – это, пожалуй, самые знакомые российскому рынку имена мясных импортеров. Хотя вопрос, что мы едим и колбасу из какого сырья покупаем, чаще всего вызывает только раздражение причем как у продавцов, так и у покупателей. «Сало, як сало!»

Побывав на нескольких крупных немецких производствах и увидев полный цикл от рождения до забоя, я стала более ответственно относиться к тому, что лежит у меня на тарелке в Москве. Где и при каких условиях это «что» выращивается, как забивается и где хранится?

Мерседес, Фольцваген, свинина, КРС – я убедилась в том, что в Германии это вещи одного порядка. Строжайшая дисциплина, жесткий контроль ветеринарной службы, сотрудники которой работают на разных циклах производства не с ручкой и папкой, а с ножом и лупой. Стандарты качества, вроде «Счастливой свиньи» на West Fleisch, когда на упаковку продукции ставят метку, гарантирующую, что животное содержалось в раю для свиней. Ветеринары определяют, чем свинья дышала, по какому полу ходила, что ела и хорошо ли спала. Нам это кажется немыслимым, у них формирует спрос.

Определяющим же фактором покупки мяса кроме его вкусовых качеств и доверия к бренду является способ забоя. На немецких предприятиях почти повсеместно используют СО2. Потребитель хочет быть уверенным в том, что он ест мясо животного, которое не мучилось перед смертью. А вот вы, например, думаете об этом, стоя у мясного прилавка?

В общем, немцы умыли. Мы где-то там за горизонтом. Восхищаемся, завидуем и объясняем мамам и бабушкам, что парная говядина – это яд. От момента забоя до разделки туша, оказывается, минимум сутки должна провисеть в холодильнике.